Фармаковский Борис Владимирович

Выдающейся фигурой отечественной археологической науки был Борис Владимирович Фармаковский. Все три основные школы археологов-античников Советского Союза — ленинградская, московская и киевская — основаны им и его учениками. Начало этой школы было положено в Ольвийской археологической экспедиции, которую ученый возглавлял несколько десятилетий. На рубеже XX века он перенес в археологию дореволюционной России кабинетную и полевую методику, выработанную в странах, тогда лидировавших в классической археологии: Германии, Англии, Франции и Италии. И хотя его вклад в практические исследования собственно крымских древностей не был продолжительным, но разработка методики археологических работ и подготовка учеников, многие из которых впоследствии стали знаменитыми открывателями памятников полуострова, заслуживает отдельного очерка. 

Дед будущего археолога был преподавателем духовной семинарии и знатоком древних и новых языков, писателем и деятелем народного образования в Вятской губернии. Отец археолога Владимир Игнатьевич Фармаковский тоже окончил духовную академию и работал в Вятской духовной семинарии преподавателем истории и словесности в женской гимназии, занимался также переводами, а затем был избран мировым судьей. Младшие его братья привлекались к следствию по «Процессу 193-х» — суду над народниками в России конца 70-х. Жена Владимира Игнатьевича, Клавдия Арсеньевна также совершенствовалась в иностранных языках, музыке и живописи и всему этому обучала своих детей. Немецкий и французский Б.В. Фармаковский знал с детства, английский учил позже.

Борис Фармаковский был первенцем, и родился 31 января 1870 года. Всего у Фармаковских было четверо детей — у Бориса был брат, Мстислав, также связавший свою жизнь с археологией, и две сестры. Когда Борису Фармаковскому было 7 лет, отец получил назначение на должность инспектора народных училищ Симбирской губернии. Директором училищ был тогда Илья Николаевич Ульянов, отец Ленина. Скоро обе семьи очень близко сошлись. Сдружились и дети. Особенно сверстники: Владимир Ульянов и Борис Фармаковский. Часто они играли в индейцев и переписывались тайными знаками — «тотемами».

В 1881 году Фармаковский-отец получил повышение — стал директором народных училищ, но в Оренбургской губернии. Еще через 4 года Владимира Игнатьевича Фармаковского перевели ректором народных училищ в Херсонскую губернию, и семья переехала в Одессу. Там Б.В. Фармаковский поступил в Ришельевскую гимназию, и, окончив ее с золотой медалью, поступил там же в 1887 году в Новороссийский университет на историко-филологический факультет. Основным его интересами были классическая археология, искусство и древние языки (латынь и греческий). Кроме того, Б.В. Фармаковский увлекался музыкой.

Будучи студентом, он изучал филологию у профессора Э. Р. фон Штерна, впоследствии эмигрировавшего в Германию, у профессора А. А. Павловского — историю искусства, а историю Византии — у Ф. И. Успенского. В 1890 году Борис Фармаковский на собственные средства посетил Афины и Константинополь. В Константинополе познакомился со Шлиманом, к работам которого всегда относился скептически. В том же году Фармаковский окончил Университет и был оставлен при нем для подготовки к профессорскому званию, но стипендии для этого не получил (как сын состоятельных родителей).

Вскоре по ходатайству Новороссийского университета Б.В. Фармаковский получил от министерства просвещения двухгодичную командировку в Грецию, но не как обучающийся, а как репетитор детей русского посланника в Афинах К. М. Ону. Он быстро усваивал правила поведения в светском обществе. В то же время поручения дипломата составить ту или иную бумагу и сопровождать его на тот или иной раут, а также занятия русским с дочерьми Ону оставляли много свободного времени, а экскурсии с Ону по всей Греции и в другие европейские государства предоставляли Фармаковскому отличные возможности ознакомления с археологическими центрами и памятниками Греции. Для путешествия в Дельфы Ону предоставил ему даже небольшой военный корабль.

Молодой Фармаковский познакомился и сдружился с опытным археологом Вильгельмом Дёрпфельдом, помощником Шлимана, слушал его лекции, ездил с ним по Греции — побывал в Олимпии, Дельфах, объездил Пелопоннес. Также он слушал лекции профессора Вольтерса, профессора Кембриджского университета Вальдштейна, главу французской Археологической школы в Афинах Омолля, директора Английской археологической школы Сесила Смита. На второй год в Афины съехались и другие русские молодые стажеры — В. К. Мальмберг, Е. М. Придик, Я. И. Смирнов, М. И. Ростовцев. А Фармаковский получил продление своей командировки еще на год. За эти три года он сделал несколько докладов на иностранных языках, подготовил свою магистерскую диссертацию, выпустил несколько статей.

Одним из впечатлений от трехлетнего пребывания за границей было чувство унижения из-за отставания русской науки не по вине ученых. Б.В. Фармаковского поражал контраст:

«Иностранные профессора <...> живут <...> роскошно, получают громадные деньги. У Омолля, например, обстановка, как у Ону. Здесь, в Афинах, воочию вижу, как низко ценят у нас в России служителей просвещения! <...> А как прекрасно обставляются командированные французским правительством молодые люди, будущие профессора! У них всё готово: квартира, стол, кроме того, они получают большие оклады. А у нас? У нас даже когда человек на свои средства хочет поездить на классическую почву для занятий, то ему делают всякие задержки и препятствия. Как же требовать, чтобы мы, русские, создавали бы в науке то, что иностранцы?!.

До сих пор на наших русских археологов смотрели с презрением, как на оборванцев, которыми отчасти русские и являются в сравнении с иностранными учеными. Русский профессор за границей, получая нищенское содержание <...>, никогда не может стать на одну ногу с иностранцами, которые и смотрят на русского “профессора” подозрительно, как на профессоров магии и т. п.».

В 1896 году Императорская Археологическая комиссия предложила Б.В. Фармаковскому возглавить раскопки в Ольвии. Это было признание того, что он после стажировки у мировых светил и в результате собственных усилий достиг высшей квалификации. Предстояло изменить методику работы в Ольвии, а теперь Фармаковский мог это сделать. Объект ему достался чрезвычайно трудный и ответственный. Ольвия вся была изрыта грабительскими раскопками местных крестьян села Парутино. Их ежедневные массовые самовольные и грабительские раскопки продолжались. Везде нужно было ставить солдат на стражу. Поэтому выявить части города было чрезвычайно затруднительно.

Население относилось к археологам враждебно: его лишали главного и самого доходного промысла. Б.В. Фармаковский раскапывал и разграбленные могилы: ведь нужно было установить структуру могил и обряд погребения. Родителям он писал:

«Работы начинаются в 4 утра. <...> После чаю опять иду копать, остаюсь на работах до 12 часов, затем обед и отдых, затем опять работы. Придешь после 12 обедать: надо писать дневник работы, описывать найденные вещи, упаковывать их и т. д., и т. д. То же самое вечером после работы. <...> А сколько было также хождения по начальствам в Одессе, Очакове! Страсть!».

Все же отчет Б.В. Фармаковского произвел наилучшее впечатление на Археологическую комиссию. На исходе лета того же года исследователь был отправлен Министерством народного просвещения в научную командировку за границу с целью сбора материалов для диссертации по истории древнегреческой живописи. Б.В. Фармаковскому приходилось изучать ремесленную версию — вазовую живопись. Изучать миккенские фрески и греческую вазовую живопись Фармаковский начал в берлинских музеях. Оттуда поехал в Лондон. «Наконец я в столице мира!», – писал он. В Британском музее он обратился прямо к своему афинскому знакомому Сесилу Смиту. Тот сразу же оказал содействие. В ноябре прибыл в Оксфорд к профессору Гарднеру, занимавшему кафедру классической археологии. Мать он просит письмами продать его золотую цепочку и медали, чтобы суметь потратиться на дальнейшие поездки.

Б.В. Фармаковский посетил Париж, занимается там в Лувре, посещает лекции и доклады, знакомится со знаменитым археологом Саломоном Рейнаком. Не пропускает и оперных спектаклей. Затем отправляется в Италию — Милан, Болонья, Флоренция, Рим, Неаполь, Помпеи. За эту поездку он осмотрел и занес в свои записные книжки 20000 греческих ваз. В мае 1896 года он сообщал родителям, что всё еще в Риме, занимается в библиотеке Германского археологического института:

«Моя работа такова, что требует разных редких изданий, особенно итальянских, которые все налицо здесь и которых не найдешь нигде. Кроме того, работать здесь так хорошо; сам берешь книги в неограниченном количестве. Разрешили мне приходить в библиотеку и тогда, когда она закрыта. Беру ключ у швейцара, отпираю и распоряжаюсь, как дома».

В Россию Б.В. Фармаковский вернулся в июле 1897 года. Он мечтал остаться в Петербурге, но назначения на работу не получил. Подрабатывал преподавателем греческого языка в гимназии, как вдруг прибыло предложение, показавшееся отличным, — место ученого секретаря Русского археологического института в Константинополе. Однако, прибыв в Стамбул, Фармаковский увидел, что работа в основном техническая, канцелярская, а вовсе не изучение древностей. К тому же руководитель Института, бывший учитель Фармаковского академик Ф. И. Успенский, историк, был выдающимся византинистом, но археологию не ценил, археологической литературы не закупал, работал по старинке, и труды Института были Фармаковскому неинтересны.

Б.В. Фармаковский всё же сумел попасть на раскопки в Македонии и подготовить текст диссертации, но пребыванием в Институте в общем тяготился. Поэтому в 1900 году 30-летний археолог с энтузиазмом встретил предложение графа Бобринского перейти на работу в Археологическую комиссию в Петербург. В Археологической комиссии ученый сразу же получил основным заданием регулярные систематические раскопки Ольвии. Именно на этом памятнике ученый ввел новую для российской археологии методику раскопок, которая впоследствии стала общепринятой. К Ольвии он применил квадратно-послойный метод, разработанный на основе немецких раскопок в Олимпии и в это самое время вводимый на британских раскопках Кносса Артуром Эвансом. Фармаковский начал систематическое исследование всей площади городища.

раскопки в ольви.pngИм впервые в России был применен метод расчленения всей толщи культурных напластований городища на отдельные культурные слои, связанные с различными хронологическими периодами существования города. Строгое планирование работ, тщательное проведение раскопок, хорошо поставленная фиксация на находках, их научная обработка и образцовые для того времени публикации способствовали тому, что Ольвия оказалась изученной лучше, чем другие античные города Северного Причерноморья.

Б.В. Фармаковский также раскопал курганы со склепами Еврисивия и Ареты, Зевсов курган. В 1903 году Ольвию посетил М. И. Ростовцев, тоже член Археологической комиссии. Он отметил:

« ...с какой любовью и тщательно ведется дело, как упорно, несмотря на кажущуюся безнадежность результатов, доводилась до конца каждая траншея, как запечатлевался фотографией каждый момент работы, постоянно менявшийся вид поля раскопок, как тщательно заносились в журнал все мелочи, все детали и монументальных, и мелких памятников, как одновременно производилась съемка всех других руин. Впервые в раскопках Ольвии Борис Владимирович внес систему и метод».

 Профессор фон Штерн сказал о Фармаковском:

«Если бы Борис Владимирович и не написал ни одной строчки и не был бы автором многих ценных трудов и исследований, то все-таки его имя было бы неразрывно связано с историей археологии в России тем, что он сделал своими раскопками в Ольвии и для Ольвии».

фармаковский в ольвии.pngПо примеру больших экспедиций в Греции и Италии Б.В. Фармаковский закупил вагонетки и рельсы, чтобы отвозить грунт из раскопов подальше и сбрасывать в балки. Площадь раскопов оставалась не загроможденной. В Ольвии был вскрыт участок мощной городской стены, найдена мраморная статуя Вакха-Диониса. В 1908 году Фармаковскому поручают одновременно и раскопки Десятинной церкви в Киеве. Славяно-русские памятники — не его прямая специальность, но в Киеве ситуация сложная. Там приоритет на многие открытия принадлежал Викентию Хвойке, энтузиасту и дилетанту. Раскопки он вел из рук вон плохо, но пользовался любовью местных властей и местной прессы как «свой» в противоположность столичным чиновникам из Археологической комиссии.

Фармаковскому пришлось выехать в Киев и организовать раскопки. А вести нужно было одновременно раскопки в Киеве и Ольвии. По счастью, он сумел найти отличного помощника — архитектора Д. В. Милеева, который заменял его в Киеве, когда он ездил в Ольвию, а затем взял на себя ведение раскопок в Киеве. Но общее руководство оставалось за Фармаковским.

В 1915 году раскопки Ольвии пришлось прервать из-за войны. Но на это время приходится период работ на других объектах. Так, Борис Владимирович Фармаковский проводил раскопки в окрестностях г. Алешки и в с. Збурьевке бывшей Таврической губернии. А к 1916—1917 годам относится крымский период деятельности ученого, когда он принимал участие в раскопках в Евпатории и Керчи.

В результате раскопок Б. В. Фармаковского, осуществлявшихся без перерывов с 1901 по 1915 годы и затем с 1924 по 1926 годы, было установлено, что границы Ольвии в IV—III вв. до н. э. не совпадали с границами города в римскую эпоху. Раскопки подтвердили свидетельство Диона Хризостома о небольших размерах Ольвии после ее разгрома гетами. На территории нижнего города был раскрыт один из кварталов города эллинистического времени, выявлены типы домов и особенности городского благоустройства, открыт пританей II в. до н. э. На территории верхнего города исследовалась цитадель римского времени, ее оборонительные стены и остатки храма. Кроме того, большое значение имели раскопки некрополя и особенно некрополя архаического времени. Множество могил и склепов, открытых экспедицией, дали огромное количество материалов. Погребения были тщательно зафиксированы, описаны, датированы и опубликованы.

Февральскую революцию Фармаковский встретил с энтузиазмом, Октябрьский переворот во всяком случае не отвергал — ведь во главе государства встал его товарищ Ульянов-Ленин. Вероятно, именно это обстоятельство побудило археологов включить Фармаковского с особой надеждой на успех в оргкомитет археологов для обращения к новой власти по организации центрального археологического учреждения страны взамен императорской Археологической комиссии. Ленин утвердил проект, и Фармаковский стал действительным членом РАИМК и главой ее художественно-исторического отделения, а с 1921 года и ученым секретарем РАИМК.

В 1923 году по инициативе Фармаковского и Богаевского в РАИМК была создана комиссия по искусствознанию, а с 1924 года Б.В. Фармаковский стал хранителем Эрмитажа.  Раскопки в Ольвии возобновились в 1925 году и продолжались в 1926-м. В этот год в экспедиции работали молодые аспиранты В. Д. Блаватский и М. М. Кобылина из Москвы, А. Н. Карасев и Л. М. Славин из Ленинграда. Впоследствии они возглавили самостоятельные экспедиции и разнесли методику Фармаковского по стране.

Одновременно с раскопками протекала и другая деятельность ученого — публикационная и преподавательская. В 1902 году вышел труд Б.В. Фармаковского «Аттическая вазовая живопись и ее отношение к искусству монументальному в эпоху непосредственно после греко-персидских войн», итог десяти лет работы. Он защитил ее как магистерскую диссертацию в Одессе. В 1904 году Фармаковского пригласили читать лекции по истории древнего искусства в историко-филологический институт, а в 1905 году — на Высших женских курсах. Лекции начались успешно, сразу стало ясно, что он пользуется популярностью у студентов. Именно в лекциях он впервые в России стал говорить о новой тогда теме — Крито-Микенском искусстве.

б.в. фрамаковский.pngВ 1906 году был издан как 13-й выпуск ИАК Ольвийский отчет за 1902-1903 годы, огромный том в 300 с лишним страниц. В 1910 году 40-летний ученый был избран профессором Петербургских высших женских курсов по кафедре истории искусств. Читал Фармаковский публичные лекции и в Петербургском обществе народных университетов. В 1913 году вместе с другими русскими археологами (Ростовцевым, Смирновым) Фармаковский прибыл на Международный Б. В. Фармаковский конгресс историков в Лондон и выступал там с докладом «Архаический период в России». Сопоставляя памятники Ольвии, Скифии и Кавказа, докладчик пришел к выводу, что скифский «звериный стиль» происходит из скрещения ионийского искусства с хеттским.

В 1914 году Б.В. Фармаковский стал членом-корреспондентом Российской академии наук. В 1918 году вышла его книга «Художественный идеал демократических Афин». В книге он пытался установить закономерную связь между художественным совершенством и демократическим строем общества.

В 1926 году Борис Владимирович Фармаковский заболел. Летом 1928 года перед началом раскопок ученый по совету врачей поехал отдохнуть в Парголово под Ленинградом. Там он узнал, что у него смертельное заболевание. В ночь с 28 на 29 июля он умер. Ему было 68 лет. После смерти Б. В. Фармаковского, в июле 1928 года раскопки в Ольвии стали осуществлять его ученики, прошедшие большую полевую практику под его руководством. Методику полевых раскопок, разработанную Б. В. Фармаковским, они еще более усовершенствовали и в свою очередь передали ее своим ученикам. Традиции Б. В. Фармаковского живут в античной археологии и сейчас, параллельно с ее развитием множатся ряды его последователей.

Список литературы
Клейн Л.С.История российской археологии: учения, школы и личности. Том 2. Археологи советской эпохи. — СПб.: ЕВРАЗИЯ — 640 с.:
Кругликова И.Т. К 100-летию со дня рождения Бориса Владимировича Фармаковского // Советская археология. - 1970. - №1. - С.5-10